Сэму становилось хуже. Поначалу незаметно, едва-едва, мелочи, которые можно было списать на легкую простуду - черт бы побрал его "здоровый образ жизни" и манеру бегать по декабрьскому лесу в качестве утренней разминки. Дин даже не особенно волновался. Во всяком случае кровавый кашель, после той ночи, когда они прервали испытания, не повторялся, за этим он бдительно следил (пожалуй, даже слишком, Сэм начал бояться при нем горло прочистить), а внезапная слабость или жар ни с того, ни с сего, который проходит так же внезапно, как и нахлынет - да с кем не бывает. Немного странно, конечно, у здорового мужика в самом расцвете сил, но с их работой, да последними происшествиями, можно ли было назвать Сэма действительно здоровым? Дин отменил собственное ограничение на присутствие овощей в в их повседневном меню и решил, что этого достаточно.
Но достаточно не было. У Сэма появились головные боли, да такие, что он даже не мог по своему обыкновению состроить беззаботное лицо, зрение теряло четкость, и как-то он даже налетел на забытый Дином посреди комнаты стул. На самом видном месте! А когда старший попытался выяснить, откуда такая рассеянность, путался в показаниях и мямлил, но в конце концов, признал, что просто на некоторое время перестал видеть. Зрение возвращалось, головная боль проходила, но потом все повторялось снова и не замечать это было уже нельзя.
Дин отволок Сэма к врачу. Почти силой: тот сопротивлялся, как только мог, но когда речь шла о жизни и здоровье брата, Дин был непреклонен. Вот только обследование мало что дало, кроме неутешительного приговора. Врачи только разводили руками не в состоянии определить причину, зато охотно рассказывали что-то про сильную изношенность внутренних органов и замедленную регенерацию. И напугали Дина до усрачки. До стариковской боли в сердце. До экстренных мер.
"Он умирает".
Два вроде бы совершенно обычных слова, обыденных, в меру печальных. Такие, что Дин, повидавший на своем веку немало смертей, воспринял бы вполне адекватно. Если бы речь шла не о Сэме. Сэм умереть не мог. Не раньше него. Не пока он жив. Дин не мог жить, если Сэм мертв, знал это с тех пор, как черт-те сколько лет назад вынес его из огня, и понял, что защищать брата - смысл его жизни.
О, это не то, что далось ему легко. Он бросал мелкого в номере перед телеком, пропадая ночами в барах с игровыми автоматами, он позволял Сэму сбегать из дома после яростной ссоры, он злился, дрался, обещал себе забить и забыть. Но если от отцовских глаз легко спрятать собственную промашку, то от себя никуда не денешься. И через полчаса после ссоры он уже рыскал по улицам города, выискивая беглеца, дрался в темной подворотне с мальчишками постарше, которые решили, что выгрести карманы малолетки - хорошая идея, и воровал в аптеке йод и перекись, чтобы обработать собственноручно набитые брату шишки.
С тех пор, как он признал настоящее положение вещей, минул не один веселый год. Бывали плохие дни, бывали плохие годы. Они побывали на грани смерти и за гранью. И именно поэтому Дин со всей отчетливостью сейчас осознавал: он не может позволить Сэму умереть. Плевать, что шансов нет, плевать, что врачи вынесли приговор, что сам брат норовит сдаться, сложить ручки на коленочках и ждать прихода их общего знакомого. Когда, нахрен, Дина волновало, что там думает этот альтруист головой ударенный? Сэм может ворчать сколько угодно про личный выбор и его собственные желания, в этом вопросе у него нет права голоса. Слишком хорошо Дин помнил чертовы испытания, эту гребаную ночь с падением ангелов и все то, что братец наговорил на смертном, как он думал, одре.
Сэм думал, что кто-то может заменить его Дину. Совершенно непонятно, что творилось в его башке все эти годы, и как он пришел к этому идиотскому выводу, но прямо сейчас Дин собирался в очередной раз доказать, что это не так. И поэтому, использовав все имеющиеся классические и нетрадиционные средства, он решил перейти к еще более нетрадиционным.
- Кас, чтоб тебя черти драли, где тебя носит?! Отзовись!
Утро выдалось почти по-зимнему холодным, и Дин запоздало подумал, что таскаясь по промозглой сырости вот так, в рубашке, он и сам чего доброго схлопочет какую-нибудь очень уместную в этих обстоятельствах болячку, разумеется, заразную, чтобы наградить ей и Сэма до полного букета. Но возвращаться, привлекая к себе внимание, не хотелось, и он упрямо тащился в глубь леса, туда, где его точно не услышит никто посторонний. Хотя кто интересно выйдет темной ночью из мотеля, чтобы забуриться подальше в лес? Кто еще, кроме Дина Винчестера?
- Кас! - крикнул он снова. Вышло хрипло и неуверенно, повезло, что никто не слышал. Но может, в этом и дело? Ладно, где наша не пропадала. Чувствуя себя совсем уж идиотом, Дин достал из кармана скомканный лист бумаги. Вздохнул, зябко поежился, переступил с ноги на ногу. Тоскливо взглянул в еще темное небо и прочел с листка: - Ангелус Домини эн ла номо де ла Патро... Господи, Кас, не заставляй меня это делать!
Отредактировано Dean Winchester (2016-10-20 06:44:42)
