Возвращение к истокам на деле оказалось крайне неудачным. И проблема заключалась даже не том, что Харли, превратившаяся в натуру крайне требовательную, ожидала исполнения всех её заоблачных мечтаний, — причем чем раньше, тем лучше — что было удивительно само по себе. Сыграл тут свою роль скорее отягчающий фактор в виде бывшего-не-бывшего возлюбленного, наобещавшего ей золотые горы (а преданность его и вовсе была доказана чудесным освобождением из Белль Рив, самой охраняемой тюрьмы на всём белом свете), а по факту не предоставившего даже половину из этого. Они действительно вернулись к истокам, только то, что Джокеру казалось нормальным, стало совершенно противоестественным для Харли. Любовь, конечно, зла и всё такое, но она наконец-то прозрела, увидев, как тот наплевательски относится к её нежнейшим чувствам. Он и слова не хотел слышать о создании семьи, представляете! А Харли так хотелось залечь на дно, обзавестись уютным домиком в каком-нибудь солнечном штате и никогда не вспоминать о преступном прошлом рядом с человеком, которого она любила всем сердцем.
Итак, она прозрела. Или ей, по крайней мере, так казалось.
Решение об уходе было принято ей незамедлительно, хоть и с болью в сердце. Впрочем, она знала, что никто за просто так её не отпустит: Джокер вообще не привык делиться своими игрушками, а тут ещё и ближайшая помощница в осуществлении его самых грандиозных замыслов и любовница в одном флаконе. Предательства он, как и она, простить не мог, а посему из-за постоянных преследований — его и Аманды Уоллер; не стоит забывать о том, что Белль Рив Харли покинула не за красивые глазки — ей пришлось основательно скрываться. Какое-то время она даже жила жизнью добропорядочного — почти — гражданина, пряча разноцветные хвостики под блондинистым париком, тщательно пытаясь замазывать мертвенно-бледную кожу — подобный оттенок подарила ей кислота — и одеваясь, как все нормальные люди. С последним пришлось особенно трудно, потому что за годы своей жизни в теле Харли Куинн она успела обзавестись собственным неповторимым стилем, и расстаться с ним для неё оказалось очень болезненно.

А однажды Джокер её нашёл. Вышел на след её нового работодателя, навёл кое-какие справки и дождливым осенним вечером заявился на порог её маленькой квартирки.
Вы же понимаете, что ничего хорошего не произошло? Не было и того, что обычно случается у всех пар с запутанными, сложными отношениями: никто не бил посуду, не кричал, не топотал ногами. Он даже не поднял на неё руку — просто вкрадчиво произнёс её имя прямо над самым её ухом и приставил к горлу нож.
Спасло Харли действительно настоящее чудо: соседка, к которой она обещала зайти после работы и проконсультировать в целях оказания психологической помощи, обеспокоилась, когда та к ней не постучалась в указанное время. И вся злость, весь гнев человека, пребывавшего в абсолютной уверенности, что его планам никто и ничто не помешает, обрушились на ни в чём неповинного человека.

Ей удалось вырваться, но его хлёсткое «Мы ещё не закончили!» звоном отдавалось в её ушах всё то время, когда она бежала, не разбирая дороги.
Она и сама не знала, как вдруг оказалась на пороге квартиры, в которой ещё никогда не была. То ли внутренний инстинкт, то ли полнейшая безысходность вынудили её отыскать прибежище Дэдшота, недавно освободившегося из-под гнёта Уоллер. В конце концов, попытка не пытка, а Флойд в сложившейся ситуации действительно был её последней надеждой, какой бы сентиментальщиной это не отдавало.
— Хэй, ковбой! Решила тебя проведать, вдруг ты тут скучаешь. — нацепив на себя как можно более беспечную маску, Харли бесцеремонно вошла в квартиру без приглашения, как только открылась входная дверь. — Ты ведь соскучился по крошке Харли?
[SGN]  [/SGN]